ЧАСТЬ III
Ранние империи
Глава 6. Древний Евразийский мир
6.4. Мир кочевников
Все европейские цивилизации должны были решать общую
проблему — отношения с кочевыми народами сложного мира Центральной Азии,
которые образовывали громадную дугу вокруг области оседлых сообществ из
Юго-Западной Азии от Индии до Китая. В начале XIX века считалось, что кочевой
образ жизни был измененной стадией перехода от охоты и собирательства к
обработке земли. Теперь признают, что на самом деле это очень успешная
адаптация к особым условиям окружающей среды, зависящая от существования
оседлых сообществ.
Ключом к кочевому образу жизни стало одомашнивание лошади. Это
произошло около 3200 года до н.э. — вероятно, где-то на равнинах южной Украины.
Наличие лошадей дало людям возможность эксплуатировать огромные, но резко
сезонные ресурсы огромных травяных пространств, которые тянулись от Украины
через Евразию до озера Байкал, а также до Монголии и далекого северо-востока
Манчжурии вдоль реки Амур. Стада кочевников обычно были смешанными — наиболее
важную роль играли овцы, коровы разводились в наиболее влажных районах,
верблюды (двугорбые бактрианы) более подходили к сухим районам. Яков удалось
отлично адаптировать для высокогорий, немного менее приспособленным был дзо
(помесь яка с коровой).
Кочевники, которые жили в сборных домах (юртах), перегоняли
своих животных из района в район в зависимости от сезона. Они не заготавливали
корм для скота, поэтому наличие зимних пастбищ было вопросом жизни, хотя на
плохой траве животные обычно теряли много веса. Каждая группа кочевников имела
свою четкую область, по которой она передвигалась в течение года, но часто
случались конфликты из-за лучших пастбищ. Время от времени одна группа
принимала решение передвинуться в новый район, и это могло заставить другую
группу в свою очередь передвигаться, в конце концов выталкивая некоторые группы
в места, где находились оседлые крестьяне.
Кочевники производили мало изделий, пригодных для оседлого
населения — основным предметом их торговли были лошади. Китай часто имел для
такой торговли особого специалиста и даже службу по торговле лошадьми (Ча-ма
ссу) для контактов с кочевниками и закупки большого количества лошадей, которые
были нужны китайской армии. С другой стороны, кочевникам от оседлых сообществ
требовалось многое из того, что они не производили сами: металлические
инструменты, пища и предметы роскоши, такие как одежда и шелк.
Проблемой оставалось, как осуществлять торговлю с оседлым
населением в столь несбалансированном виде. Фундаментальное преимущество,
которое имели кочевники, заключалось в их военном превосходстве над оседлыми
цивилизациями. На протяжении тысяч лет кочевые лучники на лошадях оставались
эффективнее, чем пехота оседлых народов. Кавалерия цивилизованных государств,
хотя и более эффективная, чем пехота, была чересчур малочисленной и не имела
возможности победить кочевников. Когда кочевники попадали под удар, они просто
исчезали в степи и рассыпались на мелкие отряды, которые трудно было
преследовать.
Лучшее, что могли сделать оседлые государства, — это
возводить стены и оборонительные линии, чтобы под их прикрытием сдерживать
кочевников, проводить рейды против них и вести дипломатические переговоры, чтобы
ослабить кочевые племена, внося раскол между их внутренними группировками.
Такая ситуация сохранялась вплоть до XVI века н.э. Только тогда, когда
население оседлых районов выросло, сельскохозяйственные границы отодвинулись
дальше вглубь степей и появилось огнестрельное оружие, оседлые сообщества
медленно смогли одержать верх.
Все оседлые сообщества называли кочевников «варварами» — но часто
у них не было другого выхода, кроме сотрудничества с ними. Кочевники тоже
быстро поняли, что дикие атаки, захват городов и ограбление освоенных районов
могут быть продуктивными только короткое время. Традиционная картина «волн
варварских нашествий», накатывающихся на цивилизованные районы, как это
происходило в эпоху падения Римской империи, на деле была скорее исключением,
чем правилом. Более того, кочевники обнаружили, что не могут управлять оседлыми
обществами после их завоевания, не принимая сами стационарного образа жизни и
не адаптируясь к культуре «цивилизации». Это происходило не только на западе
Европы после падения Римской империи, но и во множестве случаев в Китае,
включая сюда эволюцию маньчжуров — последней имперской династии, которая
правила с 1640-х годов до 1911 года.
Обычным образцом взаимоотношений между кочевниками и
оседлыми обществами был некий симбиоз. Между ними не существовало четких
географических границ — вместо этого имелась зона, где люди часто переходили от
одного образа жизни к другому и где время от времени кочевники доминировали над
оседлым населением, а иногда наоборот. Угроза силы и общая неспособность
оседлых обществ справляться с ситуацией были обычно достаточным условием, чтобы
вынудить их торговать. Китайцы всегда называли эту торговлю «данью варваров» —
стремясь всячески подчеркнуть свой более высокий статус. На практике
скрупулезный анализ этой торговли показывает, что она была весьма асимметрична,
и ее баланс, безусловно, клонился в сторону кочевников — китайцы покупали мир
вдоль границ у вооруженных групп, которых они не могли победить.
Время от времени в кочевом мире степей начинали доминировать
различные личности. Как и во многих оседлых империях, первичная стадия
объединения осуществлялась харизматическим лидером в соответствии с его личными
способностями и удачливостью при удержании вместе различных племенных групп.
Это были своеобразные конфедерации, которые возникали и функционировали
различными путями. В центре каждой находился лидер, его ближайшая семья и двор.
Внутри группы существовала высокий уровень обмена мнениями, и наследование
власти зависело не только от принципа родства, но и от выбора человека,
способного стать самым эффективным лидером. Внутри правящей семьи ряд лидеров
пытался контролировать различные племена конфедерации. На более низком уровне
возникла некая племенная организация.
Лидер конфедерации часто зависел от торговли с оседлыми
регионами — из-за товаров, которые он мог потом распределять среди своих приверженцев,
чтобы поддерживать свой статус и закреплять их лояльность. Из-за взаимной
зависимости оседлых и кочевых государств они часто поднимались и рушились
вместе. Империя Хань в Китае со II века до н.э. получила свою точную копию в
степной конфедерации сюнну, пока династиям Суй и Тан (конец VI века н.э.) не
пришлось столкнуться с государствами тюрков. Эти империи кочевников имели мало
стимулов разрушать китайское государство, от которого они зависели — некоторые
группы, такие как уйгуры, иногда даже сами предпринимали усилия с целью
восстановить порядок в Китае и поддержать существующую власть правительство. За
исключением нашествия монголов, завоевание этими кочевыми группами частей Китая
происходило, только когда китайское государство уже находилось в упадке.
Китайцы всегда хотели верить, что преемственность всегда шла
в одну сторону — «варвары» принимали образ жизни и культуру китайцев. На
практике почти столько же культурных заимствований шло и в другом направлении,
особенно в пограничных областях, таких как Манчжурия, где рубеж между двумя
мирами постоянно двигался.
