ЧАСТЬ VI Формирование современного мира (1750-2000 годы)
Глава 20. Зарождение современной экономики и современного
общества (1750—1900 годы)
20.11 Индустриализация и общество
На протяжении XIX века индустриализация вызвала глубокую
трансформацию в странах значительной части Европы и в Соединенных Штатах.
Впервые в человеческой истории большинство людей не было непосредственно занято
в сельском хозяйстве — в Британии переход произошел в пятидесятые годы, в
большей части остальной Европы спустя несколько десятилетий. К началу XX века
лишь примерно треть населения Франции и четверть населения Германии были
напрямую заняты крестьянским трудом, а об относительной отсталости Италии можно
судить по тому факту, что сельским хозяйством все еще занималось 60% ее населения.
Все больше и больше людей начинали жить в городах, разнообразие профессий
заметно выросло, и в среднем за век люди стали в целом богаче. Однако эти
перемены оказались далеко не безболезненными. Некоторые люди лишились средств к
существованию — например, 500 000 ткачей, работавших на ручных ткацких станках
в Британии. Также в течение многих десятилетий люди жили в ужасных условиях в
новых промышленных городах, и им приходилось довольствоваться гораздо более
низким качеством жизни. В конечном счете улучшения наступили, но их появления
пришлось ждать очень долго.
20.11.1. Бедность, богатство и здоровье
Условия жизни во время ранних стадий индустриализации в
Британии стали предметом ожесточенных исторических дебатов в течение последних
десятилетий, хотя начинает намечаться некоторое единодушие. Весьма
маловероятно, что в период приблизительно с 1760 года до двадцатых годов XIX
века даже в среднем имелось хоть какое-то улучшение уровня жизни. Некоторые,
возможно, преуспевали, но подавляющее большинство — нет. Рост численности
населения (который примерно после 1800 года был весьма быстрым) означал более
низкие доходы, повышение цен на продовольствие и, следовательно, увеличение бедности.
Реальная заработная плата для мужчин, несомненно, падала как минимум до 1810
года, а что касается женщин, то их заработная плата падала значительно дольше.
Имелось так много дешевой рабочей силы, что это, вероятно, замедлило темп
механизации и технологических инноваций. Немногие рабочие имели запасы денег
или имущества, которые могли заложить в трудные времена, когда безработица в
некоторых профессиях достигала трех четвертей рабочей силы.
В сороковые годы XIX века примерно десятая часть населения
Англии по-прежнему считалась малоимущими. Иногда их число сильно возрастало —
во время спада в начале сороковых годов XIX века в городке Клитеро в Ланкашире
из общего населения в 6700 человек малоимущими были предположительно 2300.
Доступные цифры средней продолжительности жизни, детской смертности и снижения
среднего роста наводят на мысль, что происходило сильное снижение качества
питания и общего уровня жизни. Также важно принять во внимание менее осязаемые
аспекты качества жизни во время ранней индустриализации: у рабочих на фабриках
был строгий график и жесткая трудовая дисциплина, которые разительно отличались
от относительной свободы и возможности самим определять скорость работы, когда
они были внештатными работниками в деревне. Помимо этого, у них не было своего
крестьянского надела, к которому они могли вернуться в трудные времена. Для
женщин и детей, которые преобладали среди фабричных рабочих (как и во многих
других областях, таких, как горное дело), условия были даже еще хуже. В 1816
году дети младше восемнадцати лет составляли половину рабочей силы на хлопковых
фабриках. На фабриках по производству шерсти в Йоркшире в 1835 году женщины и
подростки до двадцати лет составляли почти 80 % всех рабочих.
20.11.2. Рост городов
Одним из самых фундаментальных изменений, вызванных
индустриализацией, стала урбанизация. До XIX века большинство городов в мире
паразитировало на остальной экономике — они засасывали в себя людей и
продовольствие, почти ничего не давая взамен. Они являлись потребителями и
часто строились вокруг двора правителя с большим числом нахлебников — элиты и
ее слуг. Индустриализация изменила эту схему и превратила города в одних из
самых крупных вкладчиков в экономику. Эти вклады осуществлялись в форме объема
промышленного производства, а позднее также посредством обеспечения финансовых
и коммерческих операций. В 1800 году примерно 90 % населения Европы жило в
сельской местности, и даже в Британии и Нидерландах, самых урбанизированных
регионах, доля сельского населения составляла 80 %. Перемены шли медленно даже
в Британии — в начале пятидесятых годов XIX века 60 % ее населения все еще было
сельским. Тем не менее к 1900 году три четверти населения Британии жили в
городах, и каждый пятый жил в Лондоне. Однако эти соотношения не отражают общего
роста населения — общая численность населения, живущего в британских городах,
выросла от 2 миллионов в 1800 году до почти 30 миллионов в 1900 году. В 1750
году Лондон был единственным городом в Англии с населением более чем 50 000
человек — спустя век появилось двадцать девять таких городов. Некоторые росли
очень быстро по мере развития промышленности — население Манчестера увеличилось
от 27 000 в 1770 году до 180 000 лишь за шестьдесят лет.
Условия, в которые попали люди в этих городах, были воистину
ужасными. В 1833 году примерно 20 000 человек в Манчестере (почти десятая часть
его населения) жили в подвалах. Канализация во всех городах почти полностью
отсутствовала. Одним из наихудших районов были «Гончарни» северного Кенсингтона
в Лондоне. Они представляли собой территорию в восемь акров, изначально
раскопанную для снабжения окрестных районов кирпичной глиной. Затем ее
забросили, и она стала собирать все сточные воды из близлежащих мест. В этом районе
было полно открытых сточных труб и стоячих озер (одно занимало более акра). В
начале пятидесятых годов XIX века там проживала примерно тысяча людей вместе с
более чем 3000 свиней, которые питались отбросами. Но и остальной Лондон обычно
был в отвратительном состоянии. Вот, например, что сообщал в 1847 году Джон
Филлипс, инженер лондонской Комиссии по стокам:
«В столице... тысячи домов, в которых нет никакой канализации, и почти во всех них — зловонные переполненные выгребные ямы. Также имеются сотни улиц, дворов и переулков, в которых нет сточных труб... Я посетил очень много мест, где в комнатах, подвалах, погребах и дворах была такая глубокая и густая грязь, что было почти невозможно там ходить».
В других городах положение было столь же плачевным. Когда
Фридрих Энгельс в сороковых годах XIX века, занимаясь исследованием условий
жизни рабочих в Британии, побывал в Манчестере, то описал один район города,
где 200 человек пользовались одним отхожим местом: «В одном из этих дворов,
прямо у входа, где заканчивается крытый проход, находится туалет без двери. Он
такой грязный, что жители могут выйти со двора или войти в него, лишь пройдя по
лужам застарелой мочи и экскрементов». Энгельс также побывал на мосту
Дюси-бридж через реку Эрк и нарисовал такую картину:
«Внизу течет или скорее застаивается Эрк... она принимает также содержимое всех окрестных клоак и отхожих мест. Ниже за мостом открывается вид на мусорные кучи, нечистоты, грязь и развалины во дворах на левом высоком берегу... узкая совершенно черная и зловонная речка, полная грязи и мусора, которые она откладывает на правый низменный берег. В сухую погоду на этом берегу остается целый ряд отвратительнейших, зеленовато-черных гниющих луж, из глубины которых постоянно поднимаются пузырьки миазматических газов, распространяя зловоние, невыносимое даже наверху, на мосту на высоте в сорок или пятьдесят футов над уровнем реки».
Попытки улучшить ситуацию зачастую ухудшали ее еще сильнее. Изобретение
ватерклозета и строительство канализационных труб (после 1815 года в Англии
было вполне законным соединять ватерклозеты с поверхностными потоками, а после
1847 года это стало обязательным) просто привело к тому, что реки превратились
в открытые канализационные трубы, содержащие медленно разлагающиеся отходы. В
Лондоне содержимое канализационных труб сливалось в реку Флит, из которой
попадало в Темзу, протекающую через центр города, и вследствие приливов с
отливами отбросы перемещались то в одну сторону, то в другую. В жаркую погоду
смрад распространялся по всему городу. В 1858 году во время периода,
получившего название «Великое зловоние», из-за невыносимого запаха пришлось
прекратить заседания Палаты общин.
Неудивительно, что в таких условиях болезни были
эндемическими и распространялись с невероятной легкостью и быстротой.
Свирепствовали издавна известные заболевания, такие, как брюшной тиф, однако в промышленных
городах с их перенаселенностью и плохими жизненными условиями основной угрозой
сделался туберкулез. Еще большей проблемой стало распространение новой болезни
— холеры — по схеме, которая очень напоминала схему распространения бубонной
чумы («черной смерти») примерно пять веков назад. Холера долгое время была
эндемической для Индии и регулярно распространялась по паломническим путям от
Ганга, иногда даже достигая Китая. Бенгальская вспышка 1826 года распространила
это заболевание до Восточного Средиземноморья, а оттуда оно передалось русским
войскам, сражающимся с турками. К 1831 году русские донесли холеру до Польши и
Балтийского моря. В течение года она добралась до Британии и главных городов
Европы, а затем — до Соединенных Штатов и большей части исламского мира.
В антисанитарных условиях европейских и американских городов
холера с невероятной быстротой распространялась среди людей, которые не
обладали никакой сопротивляемостью к ней. Десятилетиями происходили
повторяющиеся эпидемии, пока ученые и врачи спорили о том, каким образом
распространяется эта болезнь. Лишь постепенно благодаря улучшению канализации и
систем водоснабжения холеру удалось остановить. Последняя большая эпидемия
холеры в Британии была в 1866 году, во Франции в 1884 году и в Германии в 1892
году (во время последней вспышки умерло 8 600 человек в одном Гамбурге).
Вследствие болезней, плохого питания и тяжелых условий жизни в промышленных
городах показатели смертности в Англии в период с 1810 года до середины XIX
века выросли, и лишь потом началось их постепенное снижение. В 1840 году среди
рабочего класса в Манчестере почти шесть детей из десяти умирали, не дожив и до
пяти лет (в сельской местности эти показатели были почти в два раза ниже).
Только с середины XIX века условия жизни для большинства
населения Британии начали постепенно улучшаться. Для ограничения некоторых
наихудших злоупотреблений промышленной системы вмешивалось государство —
сначала это коснулось количества детского и женского труда, а затем рабочего
времени мужчин. По мере улучшения всеобщего уровня благосостояния определенные
выгоды получила и промышленная рабочая сила, особенно квалифицированные
рабочие. Реальная заработная плата повышалась с пятидесятых годов XIX века до конца
века и лишь затем начала застаиваться. Постепенно стал обычным полудневный
отдых по субботам, а к восьмидесятым годам XIX века с ростом количества
доступных денег увеличивалась популярность зрелищных видов спорта, например,
профессионального футбола. Несомненно, что к концу XIX века средний достаток на
человека значительно увеличился по сравнению с тем, который имел место веком
ранее. Люди могли позволить себе не просто основные предметы первой
необходимости, такие, как пища, одежда и жилье, но и, если им везло, некоторые
«предметы роскоши», а иногда даже короткий (обычно неоплачиваемый) отпуск.
Общество продолжало меняться и в других отношениях по мере
распространения таких профессий, как учителя и врачи. XIX век поистине характеризовался
расширением «профессий» — от различных инженеров до адвокатов, бухгалтеров и
преподавателей университетов, и у всех появлялись собственные регулятивные
органы и институты. Таким образом, гражданское общество становилось все более
комплексным.
В промышленных странах продолжало существовать огромное
неравенство, и многие люди жили в крайней бедности, особенно если их профессии
не давали надежной гарантии занятости. Подобное было характерно для докеров и
прочих профессий, уязвимых к экономическим колебаниям. Периоды безработицы,
болезни или травмы, полученные во время работы, по-прежнему были очень
распространены. В 1889 году считалось, что треть населения Лондона живет за
чертой бедности и «во все времена испытывает ту или иную степень нужды».
Подобные исследования в других городах подтвердили эту картину. Самые бедные
слои общества довольствовались количеством пищи примерно в два раза меньшим,
чем приходилось на долю самых богатых, и состояние их здоровья было по-прежнему
плохим. В 1899 году, когда 11 000 мужчин в Манчестере попытались записаться в
армию для войны с бурами, лишь тысяча оказалась годной по состоянию здоровья.
Такие болезни, как цинга, рахит и анемия, вызванные неполноценным питанием,
были обычным явлением.
Серьезную проблему по-прежнему представляло жилье. В
соответствии с британской переписью 1901 года, чтобы условия проживания считались
«стесненными», в двух комнатах должны были обитать по крайней мере двое
взрослых и четверо детей при отсутствии водоснабжения и канализации. И даже в
рамках такого ограниченного определения почти 10 % британского населения
страдали от таких условий. В самых бедных районах эта цифра была еще выше —
более трети населения в некоторых лондонских районах, таких, как Финсбери,
более половины населения Глазго и две трети Данди.
По мере того как индустриализация в Западной Европе и
Соединенных Штатах набирала обороты, города росли, и условия, похожие на те, что
были в Британии, наблюдались везде. В Европе появлялись новые фабричные города
— в Бельгии, на северо-востоке Франции и в районе Рур в Германии. В результате
индустриализации также появились большие бесформенные городские агломерации,
что было связано с расширением и объединением ряда некогда независимых
поселений. В Британии это было впервые замечено к середине XIX века в «Черной
стране» Западного Мидленда и пяти промышленных городах в Стаффордшире. Одна из
самых крайних форм этого вида развития появилась в Руре после начала глубокой
добычи угля и строительства железнодорожной сети в сороковые и пятидесятые годы
XIX века. Масса иммигрантов создавала приток рабочей силы, и деревни этого
района росли в незапланированной форме до тех пор, пока в конечном счете не
объединились в индустриальную агломерацию, растянувшуюся на десятки миль и
включающую в свой состав одиннадцать городов и четыре округа. К 1871 году
численность населения данного региона была чуть менее 1 млн человек, а к 1910
году уже составляла 3,5 млн.
В Соединенных Штатах урбанизация была столь же быстрой. В
1830 году там имелось лишь двадцать три города с населением, превышающим 10 000
человек, и лишь два крупных города — Нью-Йорк (200 000) и Филадельфия (160
000). По мере наплыва иммигрантов из Европы города росли, городское население
каждые десять лет удваивалось, и к 1860 году его численность достигла 6 млн. К
1910 году уже появилось пятьдесят городов с населением более чем в 100 000
человек. Условия жизни в этих городах были такими же плохими, как в Европе.
Показатели детской смертности в Нью-Йорке в период с 1810 по 1870 год
удвоились. В конце XIX века новые многоквартирные дома (старые были еще хуже)
должны были в соответствии с законом иметь один туалет на каждые двадцать
жильцов и один водопроводный кран на каждый дом.
По мере того как размер городов в ходе индустриализации
сильно увеличивался, они меняли свою природу, особенно благодаря железным дорогам.
В доиндустриальном обществе центры городов находились там, где работали и жили
люди (даже богатые). В XIX веке города начали расширяться и расползаться по
ландшафту, несмотря даже на то, что плотность населения в центре продолжала
увеличиваться и росли огромные трущобы, такие, как Ковент-гарден и Холборн в
Лондоне. Местные огороды и поля уничтожались, отдельные деревни и города,
например, Шарлоттенбург и Шпандау в Берлине, вошли в состав новых городов.
В большинстве случаев города росли без какого-либо плана в
результате спекулятивной застройки, направленной на создание пригородов — мест,
где люди жили, но не работали. Пригороды стали последствием новых систем
общественного транспорта, особенно железных дорог. В Лондоне непрекращающееся
строительство новых линий с сороковых годов XIX века привело к росту новых по
большей части жилых пригородов, таких, как Камберуэлл, Хорнси, Килберн, Фулем и
Илинг. Жители первых пригородов в Соединенных Штатах ездили на конке, введенной
в Нью-Йорке в строй в 1832 году и до 1860 года заимствованной восемью другими
городами. После 1869 года в Нью-Йорке Появилась претенциозная система надземных
железных дорог, что позволило людям жить еще дальше от центра города. Еще более
важным было развитие подземных железных дорог. Первая из них была построена в
Лондоне в 1863 году и использовала паровую тягу, но для развития обширной
системы глубоких линий требовалась электрификация. Другие города последовали
этому примеру чуть позже — Бостон в 1897 году (за первый год по крошечной сети
было перевезено более 50 млн пассажиров), Париж в 1900 году, Берлин в 1902 году
и Нью-Йорк в 1904 году.
Эти новинки имели два последствия. Центр крупных городов
стал центром финансовой и коммерческой, а не промышленной активности, и
численность населения быстро упала — в пятидесятых годах XIX века в лондонском
Сити было примерно 130 000 жителей, но в течение нескольких десятилетий, когда
там стали преобладать различные конторы, эта цифра снизилась почти до нуля.
Вторым последствием явилось то, что большинство населения постепенно стало жить
в пригородах и даже на еще больших расстояниях от города — особенно в
Соединенных Штатах, где земля обычно была дешевой. В 1850 году граница Бостона
находилась в двух милях от делового центра, а в 1900 году после развития систем
массового транспорта город расширился на десять миль от центра. Единственным
большим исключением стал Париж, который имел очень слабую пригородную
железнодорожную сеть.
Урбанизация Европы и Северной Америки представляла собой
фундаментальное изменение в мировой истории. До XIX века все важные города мира
находились за пределами Европы. Даже в 1800 году Пекин и Эдо были такими же
большими, как Лондон. К 1850 году Лондон стал самым крупным городом в мире, и
его население составляло 2,3 млн человек (примерно столько же, сколько в
Ханчжоу во времена расцвета династии Сун в XII веке). Пекин все же был вторым,
опережая Париж. Кантон, Ханчжоу и Константинополь все еще были больше
Нью-Йорка. Однако к 1900 году шесть самых крупных городов мира находились в
Европе или Соединенных Штатах. Лондон с населением в 6,5 млн человек был на тот
момент самым крупным. За ним следовали Нью-Йорк (4,2 млн человек), Париж (3,3
млн человек) и Берлин (2,4 млн человек). Единственным городом за пределами этой
области, входящим в первую дюжину, являлся Токио с населением в 1,5 млн
человек. Пекин был теперь меньше, чем Манчестер, Бирмингем и Филадельфия, и
чуть больше Глазго и Бостона.
20.11.3. Загрязнение среды
Увеличение промышленного производства, его сосредоточение в
нескольких областях и быстрый переход на каменный уголь в качестве основного
источника энергии (в течение XIX века мировое потребление каменного угля
возросло в сорок шесть раз, а производство железа в шесть раз) неизбежно
привели к серьезному увеличению загрязнения. Последствия тенденции к топке
каменным углем очень быстро проявились уже в Британии начала XVII века. В 1608
году посетителей Шеффилда предупреждали о том, что они будут «наполовину
удушены городским дымом», а в 1725 году писатель в Ньюкасле сообщал, что «из-за
постоянно висящих в воздухе облаков дыма все выглядит таким же черным, как
Лондон».
В XIX веке ситуация ухудшалась во всех городах по мере роста
численности населения, поскольку для обогревания домов и приготовления пищи
использовался почти исключительно каменный уголь. К 1880 году в центральном
Лондоне было 600 000 домов с 3,5 млн каминов. Лондонский смог становился все
более распространенным, неприятным и представлял собой серьезную угрозу
здоровью людей. В течение середины XIX века число туманных дней в году
утроилось, и смертность сильно возросла. В декабре 1873 года из-за сильного
смога погибло примерно 500 человек, а в феврале 1880 года более 2000 человек
умерли в течение трех недель.
Эта закономерность безжалостно повторялась каждый год в
течение десятилетий по мере усиления загрязнения, вызванного дымом.
Растущая индустриализация не только увеличивала загрязнение
атмосферы дымом и сернистым газом, но и быстро расширяла количество
загрязняющих агентов. К XIX веку в Европе и Северной Америке появились районы
концентрированного загрязнения и деградации окружающей среды — трубы,
выбрасывающие дым и ядовитые газы, огромные кучи шлаков, реки, загрязненные
коктейлем из промышленных отходов, и окружающие районы с уничтоженной
растительностью. В 1750 году о жителях Бэрслема в «Гончарнях» писали, что им
приходится пробираться через густой дым, окутавший город. В долине реки Мононгахела
возле Питтсбурга было 14 000 труб, извергающих дым в атмосферу. Химические
вещества в атмосфере меняли ее состав над обширными территориями, делая ее
кислотной, вследствие этого она разрушала здания, губила реки и озера. Феномен
кислотного дождя был впервые выявлен в Манчестере в пятидесятых годах XIX века
и подробно объяснен Робертом Смитом в его книге «Кислота и дождь», опубликованной
в 1872 году.
Огромное увеличение числа лошадей в XIX веке создало в
промышленных городах ужасные условия. Улицы были покрыты лошадиным навозом и
мочой, и даже армии уборщиков не могли обеспечить приемлемую чистоту на улицах,
особенно когда шел дождь. В 1830 году животные выложили на улицы британских
городов около трех миллионов тонн навоза, и большая его часть просто лежала в
виде гниющих зловонных куч. К 1900 году объем навоза возрос более чем в три
раза. Многие лошади падали замертво на улицах от непосильной работы — в 1900
году в Нью-Йорке с улиц убирали 15 000 трупов лошадей в год.
